Бесшумный поезд мчался по двойной спирали,
И шалых стрелочников свист летел нам вслед.
Глаза в глаза, мы день что век прождали,
Сойдя на линии, где солнца больше нет,
Где измерения с безумьем сочлененны,
И Пан знакомит ночь с искусством тьмы,
Где вымыслы как карты совершенны,
А помыслы как компасы немы.
Там вязнешь в шорохе надежд, опавших мирно,
Пока нога ступает дальше и смелей,
Пока тропа змеится сложно и пустырно,
И затухают голоса людей.
Светился там смородиновой гарью
Глухой огромный неподвижный лес.
Манимые нагретой киноварью,
Внимали приближению чудес.
Луна, укрытая слоистым кашемиром,
Вдыхала аромат живой земли,
Глядела в зарево, клубящее над миром,
Ловила белый шум в ночной дали.
В восторге шарили по гладкой карте пальцы,
И бился компас стрелкою на юг,
Пылающие крошечные жальца
Впивались в нервы шеи, губ и рук.
Мы сражены и благодарны были,
Но ныло, извивалось и росло
То чувство, будто что-то упустили,
Нависшее как темное крыло.