У океана с чашкой чая. Чайки.
Горяч еще. Давай пейзаж залью.
Поставит кто-нибудь случайно лайки.
А не поставит, так хоть чай попью.
Чаек родной мне никогда не снится.
Всегда со мной, когда хочу тепла.
А синих далей даже сон боится.
Полет шмеля не повторит пчела.
Волну я чашкой зачерпнула: слезы,
Вода и соль. Соблазн и грех на дне.
Интрижки с океаном крутят грозы.
Зачем же катит он волну ко мне?
Не ошибись: границы – не пределы.
Из пыльных окон стойла смотрит степь.
Ворота древней скрипкой проскрипели,
И обратилась черной лентой цепь.
Звони, стучи. Чем годен – тем и действуй.
Я ни фонарь, ни мел не припасла.
Но ключ добыть ты уж почародействуй,
Коль мастер ты дверного ремесла.
Замка с ключом священно совпаденье.
В мой код один лишь богатырь проник:
Признал за Млечный Путь мои владенья,
Не потревожив стойло ни на миг.
… то пусть это будет бомба любовных писем.
Пусть разнесет их белый взрыв целыми,
В зной, в метель, в дождях, в песках.
Пусть покроют собой лица хмурые,
Да отхлещут по щекам напряженным,
Впьются в губы сухие,
Приведут всех в чувство, кто не верит
Ни в любовь, ни в слово,
Кто забыл о милом шорохе письма страниц,
Когда ТАМ – чернил не хватало,
Когда ТУТ – свеча сдавалась раньше срока.
Чтоб ловили их всей площадью, ликуя, ошалело и охапками.
Чтоб друг в дружку, словно первым снегом, целились.
И пусть будут безымянны, без стыда, без подписи,
Для тебя, для меня, для любой голодной души.
Раз уж троицу Он любит, пусть такую
Мировую (Миротворную) пошлет.
Убирайся из моей бессонницы.
Я сдавала ночь лишь напрокат.
Мысли о тебе как бесов конницы
В оцепленьи улеем жужжат.
Ты располагайся как в гостинице
В моем сердце. Можешь и курить.
Оставайся буквами в латинице
И на кофеварке, так и быть.
Строк до неба вот тебе дворцы!
Только об одном тебя молю:
Убирайся из моей бессонницы.
Там тебя я больше не люблю.
Я женщина не потому, что паспорт хромосом
Мне выдал в кассе кто-то равнодушный.
Не потому, что в локоне крутом
Гуляет солнца поцелуй воздушный.
Не потому, что кружева тонки,
А толсты только милые капризы.
Не потому, что перышки шаги,
Улыбки – Моны, а журналы – Лизы.
А потому я женщина, что век…
Да, век тому привиделись мне лица
Моих детей; что, вроде человек,
Но почему-то и вообще-то – птица.
И потому, что полнолунья свет
Сдирает летней ночью одеяло,
И что глухое смуглое «привет»
Заводит всю вселенную с начала.